Сверхглубокая СГ-2
Во второй половине 60-х годов мне посчастливилось участвовать в работах по строительству сверхглубокой геологоразведочной скважины – СГ-2. Ее бурили в Гурьевской области. Строительство этой скважины контролировал ВНИИ буровой техники, размещенный в Москве. Нашей группе сотрудников этого института был предоставлен домик в поселке буровиков Биикжал. Бурение, как известно, процесс непрерывный, круглосуточный, поэтому у каждого из нас, курирующих разные вопросы работ на буровой, были и разные часы отдыха. Но каждый старался по возможности не пропустить очередное "семейное" чаепитие в нашем домике, которое, как правило, душевно организовывала очаровательная молодая сотрудница института Валечка (конечно, если ее отпускали дела в лаборатории буровых и цементных растворов).
Начальник Биикжальской экспедиции Дмитрий Алексеевич Скворцов был молод, но заметно старше меня. Между нами быстро сложились теплые, доверительные отношения. Но особый душевный комфорт в Биикжале я ощущал оттого, что главным инженером экспедиции являлся мой однокашник Болат Кабиевич Утебаев. Я гордо осознавал: значит, и мы, тридцатилетние, уже достаточно созрели для столь высокой ответственности. А буровым мастером был трогательно интеллигентный, уже не очень молодой человек – Семен Наумович Цериковский. Истинный романтик, влюбленный в бурение, он никогда не стремился ни к каким высотам, кроме того живого и трудного дела, которое доверяется буровому мастеру. Он не вышел из этой роли и позднее, когда бурил самую глубокую в мире (до нынешней поры!) скважину на Кольском полуострове, достигшую глубины 13 километров...
Да, в этот раз, в Биикжале, решение тяжелейших задач строительства сверхглубокой скважины на казахстанской земле дружно возглавляли представители трех национальностей – русский, казах и еврей...
...Стоял ужасно жаркий и сухой летний день. Это был день цементирования очередной обсадной колонны большого диаметра, спущенной в скважину. Именно я в группе ученых отвечал за качественное цементирование обсадных колонн, "телескоп" которых постепенно наращивался, углубляясь в земную кору и закрепляя ствол скважины на каждом новом этапе его проходки. А за колонной необходимо создавать герметизирующую цементную оболочку – иначе скважина не будет надежным техническим сооружением...
Стянутая сюда чуть ли не со всего Казахстана цементировочная техника – огромные агрегаты на колесах – уже несколько дней находилась возле буровой. Предстояла беспрецедентная работа: за обсадную колонну нужно было закачать необычно большое количество цементного раствора. Да и, к тому же, процесс-то необратимый, подчас ошибешься в чем-то – и вся предыдущая работа буровиков может оказаться напрасной. Подготовка была тщательной и кропотливой. Мои коллеги по институту уже завершили свои дела и теперь отдыхали, дожидаясь "последнего штриха".
К наступившему дню цементирования я был весьма замотан. Апогей моих стараний – само цементирование – пришелся на самые жаркие часы дня. Строй и рев цементировочной армады впечатляли – жаль, кинодокументалисты упускают такие моменты. Я все время был в движении, волнении, предельной сосредоточенности. Лишь несколько раз, когда от жары у меня начиналось пугающее головокружение, я забирался на какой-нибудь цементировочный агрегат и прижимался спиной к баку с прохладной водой. Это было минутой блаженства!..
А когда все благополучно завершилось, сразу состоялся общий щедрый банкет за счет экспедиции. Только руки вымыть успели. Первый тост произнес начальник экспедиции, в прозе. Второй, из последних сил, – я, своими стихами (всю жизнь понемногу сочиняю их – просит душа, и все тут). Третий тост – кто-то из пожилых казахов, песней... Скоро я почувствовал, что усталость побеждает – начал пьянеть. Спать, только спать! Я молча вышел из зала, добрел до домика, где разместилась "наука", лег на свою кровать и мгновенно заснул…
Проснулся я оттого, что меня кто-то упорно тормошил. Склонившись надо мной, улыбался мой Болат.
- Пошли ко мне домой, - сказал он. – После банкета я собрал на бешбармак твоих коллег, и все ждут тебя. Первый тост подниму в твою честь, сегодня – твой день!
- Но я – не в форме, спать хочу, голова тяжелая.
Конечно, возражать было бесполезно...
...Сония, милая жена Болата, пустила меня в дом со стороны кухни, усадила на табуретку, в одну мою руку вложила большую пиалу с шурпой тройной выварки, а в другую – огромный кусок нежной сайгачатины. Справившись с этим "лекарством", я вдруг почувствовал, что произошло чудо: голова моя прояснилась, щеки окрасил румянец, ушла тяжелая усталость. Далее все было прекрасно и незабываемо: бешбармак, песни, танцы, смех – бурная радость дружеского общения до утра. Моя душа (и, думаю, не только моя) была наполнена светом и безмятежностью. Пили, помнится, коньяк, но я уже не пьянел…
Пишу об этом, и даже сейчас, через много-много лет, хочется сказать: спасибо Болат, мой дорогой друг, за ту волшебную ночь твоего гостеприимства, посвященного нашей дружбе!
Начальник Биикжальской экспедиции Дмитрий Алексеевич Скворцов был молод, но заметно старше меня. Между нами быстро сложились теплые, доверительные отношения. Но особый душевный комфорт в Биикжале я ощущал оттого, что главным инженером экспедиции являлся мой однокашник Болат Кабиевич Утебаев. Я гордо осознавал: значит, и мы, тридцатилетние, уже достаточно созрели для столь высокой ответственности. А буровым мастером был трогательно интеллигентный, уже не очень молодой человек – Семен Наумович Цериковский. Истинный романтик, влюбленный в бурение, он никогда не стремился ни к каким высотам, кроме того живого и трудного дела, которое доверяется буровому мастеру. Он не вышел из этой роли и позднее, когда бурил самую глубокую в мире (до нынешней поры!) скважину на Кольском полуострове, достигшую глубины 13 километров...
Да, в этот раз, в Биикжале, решение тяжелейших задач строительства сверхглубокой скважины на казахстанской земле дружно возглавляли представители трех национальностей – русский, казах и еврей...
...Стоял ужасно жаркий и сухой летний день. Это был день цементирования очередной обсадной колонны большого диаметра, спущенной в скважину. Именно я в группе ученых отвечал за качественное цементирование обсадных колонн, "телескоп" которых постепенно наращивался, углубляясь в земную кору и закрепляя ствол скважины на каждом новом этапе его проходки. А за колонной необходимо создавать герметизирующую цементную оболочку – иначе скважина не будет надежным техническим сооружением...
Стянутая сюда чуть ли не со всего Казахстана цементировочная техника – огромные агрегаты на колесах – уже несколько дней находилась возле буровой. Предстояла беспрецедентная работа: за обсадную колонну нужно было закачать необычно большое количество цементного раствора. Да и, к тому же, процесс-то необратимый, подчас ошибешься в чем-то – и вся предыдущая работа буровиков может оказаться напрасной. Подготовка была тщательной и кропотливой. Мои коллеги по институту уже завершили свои дела и теперь отдыхали, дожидаясь "последнего штриха".
К наступившему дню цементирования я был весьма замотан. Апогей моих стараний – само цементирование – пришелся на самые жаркие часы дня. Строй и рев цементировочной армады впечатляли – жаль, кинодокументалисты упускают такие моменты. Я все время был в движении, волнении, предельной сосредоточенности. Лишь несколько раз, когда от жары у меня начиналось пугающее головокружение, я забирался на какой-нибудь цементировочный агрегат и прижимался спиной к баку с прохладной водой. Это было минутой блаженства!..
А когда все благополучно завершилось, сразу состоялся общий щедрый банкет за счет экспедиции. Только руки вымыть успели. Первый тост произнес начальник экспедиции, в прозе. Второй, из последних сил, – я, своими стихами (всю жизнь понемногу сочиняю их – просит душа, и все тут). Третий тост – кто-то из пожилых казахов, песней... Скоро я почувствовал, что усталость побеждает – начал пьянеть. Спать, только спать! Я молча вышел из зала, добрел до домика, где разместилась "наука", лег на свою кровать и мгновенно заснул…
Проснулся я оттого, что меня кто-то упорно тормошил. Склонившись надо мной, улыбался мой Болат.
- Пошли ко мне домой, - сказал он. – После банкета я собрал на бешбармак твоих коллег, и все ждут тебя. Первый тост подниму в твою честь, сегодня – твой день!
- Но я – не в форме, спать хочу, голова тяжелая.
Конечно, возражать было бесполезно...
...Сония, милая жена Болата, пустила меня в дом со стороны кухни, усадила на табуретку, в одну мою руку вложила большую пиалу с шурпой тройной выварки, а в другую – огромный кусок нежной сайгачатины. Справившись с этим "лекарством", я вдруг почувствовал, что произошло чудо: голова моя прояснилась, щеки окрасил румянец, ушла тяжелая усталость. Далее все было прекрасно и незабываемо: бешбармак, песни, танцы, смех – бурная радость дружеского общения до утра. Моя душа (и, думаю, не только моя) была наполнена светом и безмятежностью. Пили, помнится, коньяк, но я уже не пьянел…
Пишу об этом, и даже сейчас, через много-много лет, хочется сказать: спасибо Болат, мой дорогой друг, за ту волшебную ночь твоего гостеприимства, посвященного нашей дружбе!